Она смотрела на меня таким пустым взглядом. Таким раненым. Я очень сильно сдерживал себя, чтобы не наплевать на дружеские условности и просто не обнять ее, чтобы она почувствовала, как сильно я переживаю за нее. Как стараюсь это выразить во всех своих словах. И я волновался. Безумно волновался, прежде, чем рассказывать ей о том, что я сделал для нее.
И я ушел. Не знаю, что было с ней дальше. Но сильно позже Яра рассказала мне, что она плакала. Сильно. Долго. Они общаться не перестали, но ненависть ко мне постепенно стала камнем преткновения между девочками. И за это я тоже виню себя. И свой глупый язык.
А ведь мне ты тоже очень нравился, придурок...
И с этого момента я почти целый год вытаскивал его из «Красного Пульсара». Хотел вернуть его к обычной жизни. И виню себя в том, что не вышло сделать это раньше.